Как Дмитрий Рыболовлев перекрывал кислород наварившемуся на нем арт-дилеру Иву Бувье

"В мире есть три места, где я могу делать что хочу: Скорпиос, Кипр и Монако". Небо над Монако не всегда безоблачное, но Ив Бувье понял это не сразу. Утром 25 февраля 2015 года беспроблемный швейцарский бизнесмен вылетел на частном джете из Женевы в Ниццу, сел в «мерседес» с шофером, приехал слишком рано и, как он сейчас с отвращением вспоминает, «погулял какое-то время в порту, полюбовался кораблями». Ровно в десять утра позвонил в дверь особняка в стиле belle époque, где у него была назначена встреча с одним из самых влиятельных людей княжества — Дмитрием Рыболовлевым, бывшим русским калийным магнатом, миллиардером для всех, кроме экс-жены Елены, и владельцем местного футбольного клуба «АС Монако». Но они не встретились. «Как только я позвонил в дверь, — объясняет швейцарец, — ко мне быстро подошли два человека. Я подумал, что это охранники Дмитрия. Но они показали полицейские удостоверения, надели на меня наручники и очень туго их застегнули. Я поморщился. Только потом я узнал, что это были агенты из отдела по борьбе с наркотиками и у них так принято. Посадили в машину, доставили в полицию. Когда приехали, один из них мне сказал: «Закройте руки шарфом, так не будет видно наручников». Я вообще не понимал, что происходит».

Но через несколько часов понял. Рыболовлев обвинил его в «мошенничестве и отмывании денег», причем расследование шло уже несколько недель. Русский утверждал, что швейцарец продавал ему картины больших художников по ценам сильно выше рыночных и клал разницу в карман — это без учета комиссионных. «Господином Бувье было присвоено несколько сотен миллионов евро», — говорится в иске, подписанном 9 января 2015 года Татьяной Бершедой, адвокатом и советником олигарха, ярко проявившей себя в рамках бракоразводного процесса своего босса. Это она назначила Бувье встречу, на которой его взяла полиция. «Меня заманили в ловушку», — да, Ива сделали как маленького. Татьяна настаивала и по имейлу, и по телефону, что ехать надо срочно: «Дмитрию совершенно необходимо тебя увидеть».

Бувье предложил встретиться в Лондоне во время футбольного матча, но «Татьяна хотела Монако». Его последняя встреча с Рыболовлевым состоялась 22 ноября 2014 года. «Дмитрий давал прием в яхт-клубе в честь дня рождения, и на тот момент основания для недовольства были скорее у меня. Он должен был много денег за покупку Ротко и тянул с оплатой. Сказал, глядя прямо в глаза: «Ив, ну ладно тебе. Ты ведь прежде всего мой друг».

Под стражей Бувье провел три дня и две ночи. Когда полицейские прекращали допрос, он шел в камеру, где единственным предметом мебели была бетонная кровать. В одном из соседних «номеров» он увидел Таню Раппо — подругу, которая представила ему Рыболовлева двенадцать лет назад. На третий день его проводили в кабинет, где он оказался лицом к лицу со своим обвинителем. Два следователя задавали вопросы. Очная ставка прошла без эмоций, в ледяной атмосфере.

«У нас было соглашение: господин Бувье выступает как посредник. Он должен был находить картины и получать комиссию от продажи, ничего больше», — вкратце изложил Дмитрий Евгеньевич. Цедил сквозь зубы, смотрел неласково.

«Это ложь, — запротестовал обвиняемый. — Я покупал произведения искусства через свою компанию и перепродавал их господину Рыболовлеву. Я выступал не как посредник, а как владелец. У меня было право делать наценку, это закон бизнеса». Бувье уверяет, что Рыболовлев на это ему сказал: «Но Ив, на твои наценки можно купить «боинг»!»

27 февраля 2015 года Иву предъявили обвинение — и выпустили под залог в десять миллионов евро. Когда четыре месяца спустя в Женеве мы пошли с Бувье есть пасту, он рассуждал в том духе, что «суммы были огромными, но соответствовали всему, до чего дотрагивается Рыболовлев». Он рассказал мне, как в течение двенадцати лет совершенно секретно помогал монакскому олигарху создавать великую — такова была установка — частную коллекцию. И как ставил на аукционах, и как выигрывал.

Ив Бувье долгое время был частью процветающей транспортной компании Natural Le Coultre, основанной более полувека назад, — их красные грузовики знает вся Швейцария. Отец начинал там стажером, а в итоге купил весь бизнес, расширил сеть и организовал филиал по перевозке ценных объектов. Студентом Ив каждое лето работал на папу: «Этого мне хватало, чтобы весь год кататься на лыжах». Когда в 1997 году Бувье унаследовал компанию, он решил сосредоточиться на транспортировке и охране предметов искусства, потому что это «интереснее, чем таскать сейфы». И выгоднее. В нулевых арт-рынок был на подъеме: картины, скульптуры, мебель и редкие вина стали не просто престижными украшениями, но и инвестициями для людей, от искусства бесконечно далеких. Кризис 2008 года ослабил банки, но живопись продолжала расти в цене. А с приходом китайских и русских миллиардеров вообще подорожала в разы.

Бувье — образцово-показательный швейцарец с французской стороны. Очень сдержанный. Протестант, хоть и не практикующий. Экстравагантность не понимает, на светские рауты не ходит. Зато уважает скаковых лошадей и лодки всех видов — от катеров на Женевском озере до серьезных морских яхт. Одевается просто, на обед ко мне пришел в темно-синем костюме, белой рубашке и кедах. Говорит, не повышая голоса. До того как связался с Рыболовлевым, тихо, но упорно расширял круг полезных знакомств. Les Ports Francs («свободные порты») — складские помещения в Женеве, храм несметных сокровищ и конфиденциальности — стали его королевством. Как и банки, эти ангары являются национальным достоянием (их мажоритарный акционер — собственно кантон): здесь можно сколько угодно долго хранить товары, не платя ни налоги, ни таможенные пошлины. В этом огромном комплексе рядом с аэропортом ждет своего часа имущество коллекционеров, посредников и спекулянтов всех мастей. «Les Ports Francs — самое надежное, самое секретное и самое охраняемое место в Женеве, — объясняет мне Бувье. — Но у таможни в свободном порту свой офис, так что, если хотите что-нибудь от нее спрятать, делайте это в другом месте».

Зато тут очень удобно держать произведение искусства все то время, пока идет сделка, — за несколько лет, не выходя из ангара, оно может раз десять сменить владельца. Складские помещения разделены между фирмами-акционерами. Компания Бувье Natural Le Coultre, занимающая двадцать тысяч квадратных метров из ста тридцати, — король поляны, у нее тут около миллиона единиц хранения. Один парижский торговец, друг Бувье, сказал мне, что в их отсеке «больше добра, чем в Лувре или Гуггенхайме». За последние несколько лет Ив открыл собственные свободные порты в Люксембурге и в Сингапуре. Именно в этих пещерах Али-Бабы «грузчик» Бувье выучился на искусствоведа. «Сегодня мимо тебя несут Пикассо, на следующий день — антикварный комод, потом африканскую статуэтку... Хочешь не хочешь, а начинаешь обращать внимание. Выделять прекрасное и редкое. Когда у тебя под рукой такие шедевры, ты в привилегированном положении».

Летом 2003 года в женевском ангаре произошла встреча, которая изменила жизнь Ива Бувье. Дмитрий Рыболовлев приехал забирать своего Шагала — «Цирк», который он купил за шесть миллионов евро. Его сопровождала тогда еще жена Елена и их подруга Таня Раппо — болгарка со швейцарским паспортом, бывший издатель из Софии, а на тот момент жена дантиста, к которому ходили Рыболовлевы.

Таня единственная из их швейцарских знакомых знала русский язык — олигарх не говорит ни по-французски, ни даже по-английски. Бувье как сейчас помнит: «Рыболовлев был раздражен: ему не давали сертификат на картину, подтверждающий ее подлинность, и он боялся, что его обманули. Я помог ему с бумагами».

К тому моменту Рыболовлев уже шесть лет жил в Швейцарии. Став очень богатым человеком после того, как получил в постсоветскую приватизацию контроль над «Уралкалием», он почти год провел в российской тюрьме по обвинению в убийстве, но был оправдан. С тех пор методично прятал деньги: покупал на разные юридические лица виллы, яхты, принялся собирать живопись. Если верить тому, что написано в его заявлении в полицию Монако, то коллекционером он стал случайно: «Я купил дом, чей предыдущий владелец собирал искусство. Стены он мне оставил пустыми, их нужно было снова чем-то украсить». Задача была грандиозная, а средства неисчерпаемые — плюс желание получить невозможное, то, чему вообще нет цены. Олигарх не хотел светиться в аукционных залах, и ему нужен был гид в мире, секретов и кодов которого он не знал. Зато у него были амбиции собрать самую мощную в мире коллекцию. После первой встречи с Бувье он шепнул Тане Раппо на ухо: «Это именно тот человек, который мне нужен». Она организовала встречу. Бувье понял, что жизнь налаживается. «Если начну вести дела с Рыболовлевым, я вам что-нибудь дам», — пообещал он Тане. И сдержал слово: с каждой покупки она будет получать комиссию, в какой-то момент счет дойдет до ста миллионов евро...

«Если вам попадется клиент-миллиардер, вы не дадите ему уйти», — говорит мне Бувье, и его очень спокойное лицо вдруг озаряется светом коммерческого энтузиазма. Владелец хорошей, но всего лишь транспортной компании Natural Le Coultre благодаря своей репутации уже был лидером рынка перевозки предметов искусства, и ему хотелось большего. «Я видел, как работают продавцы. Люди с правильными связями и хорошим нюхом зарабатывали состояния на одной сделке. Я был не глупее их, мне все доверяли».

И тогда Ив воспользовался своими связями и начал потихоньку покупать и продавать. С Рыболовлевым масштаб стал другим. За несколько недель Ив достал ему «Пейзаж с оливами» Винсента Ван Гога из коллекции Пьера Берже и Ива Сен-Лорана (17 миллионов долларов). Потом «Свадьбу Пьеретты» Пикассо (43,8 миллиона долларов). В 2006 году — «Обнаженную с поднятыми руками» Модильяни (26,7 миллиона долларов) и еще одного Пикассо, «Мушкетера с трубкой» (12,5 миллиона долларов). Рыболовлев заказывал снова и снова. Он регулярно вызывал Бувье и — в качестве переводчика-конфидента — Таню Раппо, чтобы объявить свои пожелания. Пара привозила ему каталоги на женевскую виллу или в Гштаад, в шале, где есть хаммам с пятнадцатиметровым потолком и «комната паники» с бронированными стенами. «Покажите мне шедевры», — вместо «здравствуйте» говорил хозяин. Чтобы помочь ему сделать выбор, Бувье с Таней печатали плакаты в натуральную величину и примеряли их на стены. И, как сказал мне Ив, каждый раз подписывали соглашение о неразглашении.

Таня Раппо не только переводила — она вводила русского магната в высшее швейцарское общество, знакомила с архитекторами и декораторами, учила правильно вести себя на званом ужине, пробила членство в гольф-клубе Domaine Imperial в Гланде. Иногда сопровождала его с женой в музеи. С экспрессией итальянской актрисы она демонстрировала мне, до какой степени «они сначала в этом не разбирались». Но быстро сориентировались. В мадридском Прадо Дмитрий замер перед Эль Греко и сказал: «Это мне нравится, это мне нужно». Бувье рыл землю, чтобы достать ему «это».

Очень впечатляет список картин, купленных Рыболовлевым через Ива в 2003–2014 годах. Во-первых, он получил своего Эль Греко: «Святого Себастьяна» (39,2 ммиллиона евро) и «Портрет Иисуса и Мадонны» (48 миллионов евро). Коллекция не так уж и велика, всего тридцать семь картин, зато общей стоимостью около 1,8 миллиарда евро: среди них семь Модильяни, шесть Пикассо, один Леонардо да Винчи («Спаситель мира» за 127,5 миллиона), две «Кувшинки» Моне, два Гогена, три скульптуры Родена. Последняя сделка касалась картины Марка Ротко — Бувье предложил ее магнату за 140 миллионов. Когда Рыболовлев заявил в полицию, он выплатил всего восемьдесят.

Найти и купить работы такого уровня практически невозможно — Бувье говорит, что только две из тридцати семи нашел через женевский склад Les Ports Francs. «Иногда я предлагал что-то Дмитрию, а он сразу говорил «да» или «нет». Но иногда он хотел что-то конкретное, и требовалось несколько лет, чтобы разыскать владельца и уговорить расстаться с сокровищем». Коллекционер искусства, как рыбак, коварен и терпелив, но если Таня Раппо и объяснила Бувье, как переводится фамилия Рыболовлев, то эта шутка точно останется между ними. Знать правильные места, ждать подходящего момента, забрасывать крючок с наживкой незаметно, чтобы не спугнуть продавца, не робеть, когда представится возможность. Постепенно Бувье набрался опыта, завел толстую записную книжку. Иногда покупал через большие аукционные дома, и друзья-галеристы сами заталкивали туда своих тайных поставщиков. Ив смеется: «В этом кругу все готовы вас проконсультировать: нотариус, багетный мастер, страховщик, бывший муж. Вы думаете почему? Потому что ждут вознаграждения».

Золотая рыбка Рыболовлева «Отахи одна» Поля Гогена, купленная за 120 миллионов евро в 2013 году, после войны вообще не появлялась на рынке. На поиски ее хозяина ушло несколько лет. Чтобы заполучить «№ 6. Фиолетовый, зеленый и красный» Марка Ротко, одно из лучших, по мнению экспертов, произведений абстракциониста, пропавшее с горизонта почти на полвека, Бувье стал искусителем и психотерапевтом в одном лице. Картина принадлежала семье Муэкс, династии бордоских виноделов, владеющих мифическим Шато Петрюс. Основатель, Жан-Пьер Муэкс, был серьезным коллекционером. Он умер в 2003 году, и Бувье несколько лет уговаривал наследников уступить картину.

Еще сложнее было достать «Водяных змей II» Густава Климта (Рыболовлев купил их за 183,8 миллиона долларов в 2012 году). «После аннексии Австрии владельцев вынудили продать картину — Гитлер по личным причинам очень любил Климта. Мне пришлось найти наследников, а это десять человек и один фонд. Дама, которая на тот момент владела картиной, была совсем старенькой — пришлось проводить медицинскую экспертизу, чтобы доказать, что она в здравом рассудке. И наконец, нужно было получить официальное разрешение на переправку картины через границы. Конечно, все эти суммы были приплюсованы к стоимости произведения».

Бувье попросил университетского авторитета, потомка художника Камиля Писсарро, любым способом инвентаризировать картины из коллекции Рыболовлева и восстановить историю каждой из них — чтобы сделать альбом и увековечить таким образом процесс создания этого невероятного частного музея. Сам Рыболовлев деталями провенанса не интресовался. «Он за пятнадцать минут принимал решение, — вспоминает Таня Раппо. — Не торговался. Вы же понимаете, арт — это последний нерегулируемый рынок мирового бизнеса. Эксперты дают какие-то оценки, но стоимость зависит только от того, сколько готов выложить будущий владелец».

«Коллекционер всегда заплатит максимум того, на что способен, — объяснил мне Бувье. — Выходит, что именно он определяет стоимость произведения на рынке, она равняется ценности картины в его глазах». Следуя этому правилу, Ив искал шедевры, которые, по его мнению, мог позволить себе его русский клиент. Который в это же время скупал недвижимость. Виллу «Дом дружбы» Дональда Трампа в Палм-Бич, Флорида. Греческие острова — Скорпиос и другие — из коллекции Онассиса. Лучшие в Нью-Йорке апартаменты для старшей дочери Екатерины, а для себя в Монако — самую дорогую в мире квартиру. Предыдущий владелец, банкир Эдмонд Сафра, отделывал ее на свой вкус и цвет. Живопись на стенах должна быть самая-самая. Этот вопрос даже не обсуждался.

Дмитрий Рыболовлев требовал от своего арт-агента полной конфиденциальности. Как и другие олигархи, осевшие в Европе, он живет в окружении охраны и отлично обходится без публичности — выбирается только на матчи своей футбольной команды. Женева, где умеют управлять состояниями без шума и пыли, показалась ему идеальной гаванью. Но потом в Швейцарии начались проблемы с их хваленой банковской тайной, и Рыболовлев взялся переводить имущество в более непрозрачные страны, а затем и вовсе переехал в Монако. В 2005 году стал разваливаться его брак, и, чтобы обезопасить себя при разводе, олигарх разделил миллиарды между подставными компаниями в Панаме, на Виргинских островах и в Люксембурге, а они, в свою очередь, контролировались кипрскими трастами и управляющими ими адвокатами. Да, сложно, но совершенно секретно.

Бувье покупал для него живопись по той же схеме. Деньги отправлялись на счет гонконгской компании швейцарца MEI Invest Limited, происхождение картин никогда не уточнялось, а после покупки документы, дающие право собственности, оформлялись на компании с Виргинских островов — сначала на Xitrans Finance, потом на Accent Delight. Чаще всего Ив и его клиент даже не подписывали контрактов. Швейцарец просто отправлял русскому счета за «оказание услуг и экспертизу в связи с приобретением в собственность», в которых его вознаграждение составляло два процента от общей стоимости. Вот эти два процента и являются предметом судебного разбирательства. Адвокаты Рыболовлева говорят, что это комиссия посредника и Бувье не мог претендовать на дополнительную маржу как продавец. Ив утверждает, что в два процента укладывались расходы, которые он брал на себя вместо клиента (транспортировка, страховка, экспертиза, передача прав собственности), и что в отсутствие контракта ничто не мешало ему перепродавать картины, перешедшие в его собственность.

В 2008 году поводов для беспокойства у олигарха прибавилось. В Женеве Елена Рыболовлева по-настоящему потребовала развода и начала претендовать на половину совместно нажитого имущества. В России власти завели дело по поводу аварии на основном руднике «Уралкалия». Испугавшись рейдерских захватов, инициированных Кремлем, Рыболовлев два года спустя уступил контрольный пакет Сулейману Керимову. Двойная угроза заставила бизнесмена ускорить перераспределение имущества. Условным владельцем его кипрских трастов стала дочь Екатерина. Вместо шедевров на стены женевской виллы Рыболовлев повесил копии — на случай конфискации имущества. А оригиналы, по совету Бувье, с 2010 года отсылались в Сингапур. «Дмитрий сделал все, чтобы картины не упоминались при разводе», — смеется швейцарец, который в 2003 году выкупил Ван Гога и сразу же перепродал одному из трастов Рыболовлева, спрятав таким образом шедевр от Елены и батальона ее бодрых юристов. Сейчас большинство полотен хранится на Кипре, в специально оборудованных под это дело подвалах юридической компании Neocleous&Co, управляющей активами русского миллиардера.

В такой параноидальной обстановке о прозрачно оформленных сделках не могло быть и речи. Пока олигарх прятал богатства, Елена гнала детективов по его следам, Бувье скрывал истинные масштабы своего вмешательства, а Таня Раппо молчала про щедрые комиссионные. Каждому в этом сериале было что скрывать. «Зачем мне было рассказывать ему о процентах от Ива? — вскипает Таня Раппо со своим слегка раскатистым «р». — Дмитрий всегда платил, сколько хотел. И пусть не говорит теперь, что не знал, что в этом бизнесе всегда есть комиссионные!»

Скучные люди, нанятые сейчас Рыболовлевым, продолжают повторять мантру про два процента. Михаил Сазонов, уполномоченный олигарха, утверждавший со швейцарцем детали каждой сделки, ни о каких дополнительных комиссионных уведомлен не был. Об этом свидетельствуют электронные письма от Бувье, которые адвокаты Рыболовлева заботливо передали следствию. Вот в апреле 2008 года Ив начал долгие и сложные переговоры о продаже Пикассо. «Владелец очень немолод, у него проблемы с сердцем, — сообщает он Сазонову. — Думаю, что смог бы сбить цену (...), предложив быстро заплатить». В июне 2010 года торопит с Тулуз-Лотреком: «Владелец очень настроен продавать. Надо все делать быстро». В ноябре 2011 года речь идет о Магритте: «Я должен действовать конфиденциально, чтобы не привлекать внимания к картине и владельцу. Если мы не хотим потерять ее на торгах». А несколько недель спустя Бувье пишет уже о Модильяни: «Владелец приобрел другие произведения и, как я понимаю, будет продавать эту важную картину по финансовым и налоговым причинам».

На самом деле в каждом из этих случаев между продавцом и Рыболовлевым стоял Ив Бувье: сначала сам покупал картину, а потом уже продавал ее олигарху. Он получил неслабую прибыль — в заявлении полиции олигарх оценил нанесенный ему ущерб в «1 049 465 009 долларов, если быть точным». То есть он полагает, что заплатил за свою коллекцию в два раза больше ее стоимости.

Формулировка очень неприятная, но у женевца она вызывает лишь сострадательную улыбку. «Это язык коммерции. Я в письмах все очень тщательно формулировал, чтобы сделка состоялась и мне заплатили, но я никогда не обманывал. Дмитрий (несмотря на процесс, Ив продолжает называть его по имени) всегда соглашался с ценой. Он вообще на все соглашался: и на методы моей работы, и на наценки». И добавляет очень важный аргумент в свою пользу: «Все финансовые риски были на мне. Если бы он отказался от покупки, картина осталась бы у меня и платить за все пришлось бы тоже мне». Перепродажа Ротко должна была принести Бувье не меньше 60 миллионов евро. «Обнаженная на голубой подушке» Модильяни дала ему заработать 18 миллионов евро — Рыболовлев узнал об этом случайно: предыдущий владелец, американский коллекционер, сам ему об этом сказал. Еще больше Бувье повезло в мае 2013 года с Леонардо: маржа за «Спасителя мира» составила 50 миллионов. Об этом Дмитрий Евгеньевич узнал за завтраком из газеты The New York Times. Но скандал поднимать не стал. «Если бы его что-то не устраивало, он мог уже тогда потребовать от меня объяснений, — возмущается Бувье. — Но он даже пальцем не пошевелил и слова мне не сказал».

Хороший рыболов умеет ждать. Если он ничего не делает, это не значит, что он ничего не видит. В том же 2013 году Дмитрий Рыболовлев вызвал эксперта для оценки своей коллекции. Он переехал в Монако и хотел часть картин повесить в новой квартире. Искусствовед вылетел в Сингапур и на месте осмотрел семнадцать полотен — список ему дал владелец. Конфиденциальный отчет с ориентировочной стоимостью был отправлен в таможню Ниццы (через которую предметы искусства попадают в Европу) и в налоговую службу Монако. Там были указаны значительно меньшие суммы, чем в чеках Рыболовлева. Но тот не удивился — и после этого купил у Бувье еще три картины. А вот в страховках очень уважаемой немецкой транспортной компании (офис Оскара Шунка, зарегистрированный во Фрайбурге), которая везла полотна из Женевы в Сингапур, а потом из Сингапура в Монако и на Кипр, были указаны суммы, близкие к стоимости покупки. Немецкий страховщик сам обращался к экспертам, чтобы оценить стоимость груза, и Бувье считает это доказательством того, что картины не были переоценены.

«А как вообще оценить бесценное?» — спрашиваю я Ива Бувье в конце нашего с ним итальянского обеда. Он улыбается: «Да никак, я вам уже говорил. Каждая из этих картин будет стоить столько, сколько следующий покупатель согласится за нее заплатить. Если шедевры Дмитрия подешевеют, то только по его вине — именно он спровоцировал скандал и испортил провенанс. Если на каждом углу рассказывать, что твои картины не стоят того, что ты заплатил, они, считай, уже подешевели...»

Как поссорились Дмитрий Рыболовлев с Ивом Бувье? Об этом знают только они двое, но никогда никому не скажут. В интервью русский олигарх говорит исключительно о футболе — один раз, правда, упомянул развод. Его адвокат Татьяна Бершеда не захотела со мной встретиться, а перенаправила в парижское пиар-агентство, которое ведет дела Рыболовлевых. Таня Раппо вспомнила, что русский пожаловался ей на «отсутствие средств», когда Бувье напомнил об оставшемся транше за Ротко. Ив выдвигает конспирологическую теорию: оспорив стоимость совместно нажитого имущества, можно притормозить бракоразводный суд, а Рыболовлев именно этим сейчас и занимается. Или русский олигарх просто разозлился: швейцарец долго кормился за его счет, но вместо того, чтобы с полупоклоном говорить «да, господин», стал качать права и торопить с выплатой.

Таня Раппо встретилась со мной у своего адвоката в скучном современном здании в центре Монако. Элегантная женщина с очень ухоженным, как будто фарфоровым лицом. Не выглядит на свои шестьдесят и не скрывает, что ужасно зла. На протяжении двадцати пяти лет она была близкой подругой четы Рыболовлевых — а друзей у них было мало. Свидетель их фараоновых будней, переводчик, наперсница, спутница — пока Дмитрий с Еленой были вместе, Таня была им жизненно необходима. Она познакомилась с ними в Женеве, по их следам переехала в Монако. Елена в 2001 году попросила ее быть крестной их младшей дочери Анны. «Я очень любила Лену. А Дмитрий — это другое дело. Как человек он меня интересовал, но всегда немного... пугал. Взгляд у него пугающий». А потом вскользь замечает, что «крестным отцом был бывший полковник КГБ».

В отличие от всех, кто что-то не поделил с Рыболовлевым, она, кажется, не боится его мести. «А что еще он может со мной сделать? Хотел посадить меня в тюрьму — не получилось», — пожимает она плечами. Когда утром 25 февраля полицейские появились у нее на пороге, у нее как раз был сеанс массажа. За день до этого олигарх пригласил ее провести вечер с ним и его адвокатом Татьяной Бершедой. Задавал кучу вопросов про Бувье и покупку картин. Весь разговор, оказывается, записывался — Бершеда передала CD в полицию. Таня подала жалобу. «Что это за человек, который приглашает на ужин, мило болтает и пьет с вами водку, а потом отправляет вас под арест?! До него был только один такой — Сталин!» Она зачем-то рассказывает мне, как ее, маленькую болгарскую девочку, комсомольцы отчитывали за отсутствие прилежания. Потом вспоминает, как в Швейцарии сопровождала Дмитрия и Елену на ужин с бизнесменами, адвокатами и женевской буржуазией. За столом он объяснял, почему его разочаровала Швейцария: «В России я думал, что вы единственная капиталистическая страна в Европе. Думал, что люди, у которых есть деньги, обладают тут властью, что они контролируют правосудие, полицию и правительство. А вы, оказывается, проводите референдумы, и в парламенте у вас социалисты». Стол онемел... А несколько лет спустя Таня услышала от него другое: «В мире есть три места, где я могу делать что хочу: Скорпиос, Кипр и Монако». Арест Бувье это подтверждает.

Усердие, с которым правосудие и полиция княжества отреагировали на иск олигарха, очень смущает адвокатов Тани Раппо и Ива Бувье. Из дела понятно, что как только Татьяна Бершеда поговорила 9 января 2015 года с генеральным прокурором Монако, юридическая машина разогналась до сотни за пару секунд. В тот же день начальник прокуратуры Жан-Пьер Дрено — французский прокурор, откомандированный в Монако, — открыл предварительное дело. Никто не проверял личности истцов, не просил показать паспорт. И это при том, что формально пострадавшим в деле, запущенном адвокатом Бершедой, является даже не Дмитрий Рыболовлев, а подставные компании Accent и Xitrans, принадлежащие кипрскому трасту, одним из бенефициаров которого является его старшая дочь.

Быстро допросили свидетелей — всех монакских сотрудников Рыболовлева. Татьяна Бершеда была переводчиком некоторых из них, что является нарушением «правила непредвзятости». Когда показания давал сам олигарх, он выступал как консультант кипрского траста, хотя из его рассказа следовало, что он считает себя жертвой, и переводила опять-таки его адвокат. А потом сама вездесущая госпожа Бершеда была допрошена в качестве свидетеля, в то время как она представляла истца. «Все эти нарушения свидетельствуют о пристрастности монакского правосудия», — считает парижский адвокат Франсис Шпинер. Опытный юрист, он подал от имени Бувье ходатайство в монакский апелляционный суд с тем, чтобы добиться аннулирования судебных исков.

А вот еще одно удивительное событие. 17 февраля 2015 года, то есть за неделю до ареста Ива Бувье, монакское представительство банка HSBC сообщило, что бенефициарами или уполномоченными счетов четырех обществ по управлению и торговле недвижимостью выступали Таня Раппо и Ив Бувье. На основании этого можно предположить, что пара делила проценты от продаж картин Рыболовлеву и инвестировала их в строительство. Обвиняемые немедленно выступили с опровержением. Следователи проверили информацию и обнаружили, что это действительно бессовестная ложь.

Смущенная сотрудница банка объяснила, что случился «досадный copy-paste» — компьютер сам как-то заменил в документе, адресованном полиции, имя Таниного мужа на Бувье. «Я подал жалобу на подлог, и генеральный прокурор поспешил прекратить производство по этому делу, — сообщил мне Франк Мишель, адвокат Тани. — Но как он вообще мог поверить версии банка о «копипасте»?» Мишель объясняет, что это обвинение не только порочило его клиентку, но и давало властям княжества повод начать расследование, выходящее за пределы их полномочий. Оно ведь означало, что часть комиссионных отмывалась прямо тут, в Монако.

Со швейцарским правосудием Рыболовлев связываться не хотел, хотя большинство оспариваемых операций происходило на территории Швейцарии. Весной 2014 года жестокий женевский суд обязал его выплатить жене 3,8 миллиарда евро. В газетах написали, что это «самый дорогой развод в истории», но олигарху в кои-то веки не понравилась превосходная степень, он подал апелляцию, и в июне этого года сумму уменьшили до 534 миллионов евро, но история еще не закончена — теперь возражает Елена.

В Монако Рыболовлеву договариваться проще и удобнее. Там, пока не обнаружили ошибку (сознательную или не очень) банка, швейцарский бизнесмен и его болгарская подруга сидели под арестом, а прокуратура требовала отправить их в тюрьму. Следователь выпустил их на свободу. Рыболовлев в ответ потребовал, чтобы имущество Бувье в Швейцарии, Люксембурге и Сингапуре было арестовано, банковские счета заморожены, а коммерческая деятельность приостановлена. «Он жесткий человек, и это его методы, — Ив держится молодцом. — Когда Дмитрий решил свалить на меня вину, то устроил все так, словно собирался отправить меня в Гулаг». Таня Раппо подтверждает: «Он всегда так действует. Я видела, как он ведет себя с женой. Говорил, что хочет перекрыть ей кислород».

Скандал растет. Свидетели утверждают, что министр юстиции княжества Филипп Нармино присутствовал на светском ужине, устроенном одним швейцарским ювелиром в Гштааде незадолго до задержания Бувье. На этом вечере министр мог провести приватную беседу с Дмитрием Рыболовлевым и директором-распорядителем банка HSBC в Монако. Филипп Нармино заявил, что у ювелира ужинал, но тет-а-тета ни с кем не имел. Потом неленивый журнал L'Observateur обнаруживает, что незадолго до начала расследования министр внутренних дел Монако Поль Массрон был тихо нанят футбольным клубом Рыболовлева на должность начальника протокольного отдела. «Правосудие здесь действует от имени князя, но все знают, что они, к сожалению, часто принимают решения под влиянием частных интересов», — аккуратно пишет журнал.

Кроме монакских функционеров Рыболовлев мобилизовал и другие ресурсы. Нанял пиар-агентство, которое понемногу выдает прессе материалы, очерняющие Бувье. Попросил частных сыщиков изучить прошлое этого человека, инвестиции и образ жизни. Запустил информацию, что Ив — сутенер бывшей девочки по вызову Захии Дехар (она теперь дизайнер женского белья), организатор эротических вечеров, а еще соучастник и заказчик кражи полотен Пикассо. Эти картины исчезли с виллы в Мужене, где художник жил со своей второй женой Жаклин. Ее дочь Катрин Ютен-Блэ обратилась в суд, чтобы оспорить продажу Ивом Бувье части этих произведений Дмитрию Рыболовлеву. Два портрета из этого дома действительно присутствуют в коллекции олигарха. «Это дело завелось не просто так, — ни на лице, ни в голосе Бувье нет и тени беспокойства. — Если меня попросят, я без проблем докажу, что никто ничего не крал».

Мировой экономике эта история очень не нравится. В Швейцарии арест главы Natural Le Coultre вызвал волнения в тихом омуте склада Les Ports Francs, ему грозят новые расследования, а конторе есть что скрывать. Женевские власти испугались, что дело Бувье скажется на торговле предметами искусства. В Сингапуре Бувье через апелляционный суд снял арест с части своего имущества — Рыболовлеву даже велели приготовить сто миллионов евро в качестве компенсации Иву, но судья все еще решает, какой именно ущерб иски нанесли несправедливо обвиненному. А Верховный суд Гонконга, напротив, отказался размораживать его активы. Зато у Рыболовлева с дочерью начались проблемы на Кипре. Там уже несколько месяцев генеральный прокурор Костас Клеридис и его заместитель Риккос Эротокриту бьются в рамках операции «Чистые руки». Первый говорит, что второй получил взятку от адвокатской конторы Neocleous & Co, которая занималась организацией трастов и подставных компаний олигарха Рыболовлева. В тамошних газетах пишут, что в деле замешаны руководители Центробанка Кипра, десять процентов капитала которого принадлежат все тому же Рыболовлеву.

В 2014 году заместитель прокурора Эротокриту срочно, в воскресенье, подписал ордер на арест Елены Рыболовлевой по иску Дмитрия Рыболовлева. Суд между бывшими супругами тогда как раз достиг точки кипения. Муж написал заявление, что она украла у него кольцо стоимостью более двадцати пяти миллионов евро. И одновременно с этим вызвал ее на Кипр под предлогом подписать соглашение о разводе. «Это был тот же метод, — отмечает Таня Раппо. — На самом деле кольцо Дмитрий сам подарил Елене. Я тогда посоветовала ей попросить вписать ее имя в счет, для гарантий. Хорошо, что она меня послушала! Ее адвокат слетал в Женеву за бумагами, и на следующий день Елену выпустили. А так на Кипре могли посадить на двенадцать лет».

Таня вспоминает, как Рыболовлев хвастался, что может влиять на кипрского президента и менять законы. «Передай Елене, что она ничего не получит. Я на Кипре сделал для этого все, что нужно», — цитирует Таня. Сейчас на Кипре идет большое следствие по поводу покупки голосов в парламенте. Никто не говорит, с какой целью. Нигде не упоминается имя Рыболовлева. Известно только, что частные русские инвестиции заметно повлияли на экономику острова — без них он бы давно затонул.

В Монако дело Бувье вредит в первую очередь репутации истца Дмитрия Рыболовлева. Князь Альбер вынужден был отвечать на неприятные вопросы о независимости правосудия. Монако только что пообещало провести реформы и выйти из составленного Еврокомиссией черного списка офшоров, а тут как назло поднимается шум по поводу сложного плетения сетей Рыболовлева. Свита требует от князя расследования по поводу коррупции в органах юстиции. И вообще, Рыболовлев уже четыре года в Монако, а местный паспорт ему до сих пор не выписали. Одно время он хотел стал послом княжества в России, но во дворце Гримальди мне сказали, что Путин эту идею вряд ли одобрит.

На этом фоне живописью никто больше не интересуется — она заперта до лучших времен в подвалах кипрских адвокатов.

Бувье все еще хочет издать альбом. «Я напечатаю книгу, — меланхолично рассуждает он. — В одном экземпляре. Думал подарить ее Дмитрию...» Но, насколько я понимаю, решил оставить себе, на память.